"Таинственный" сад закрыт от "внешнего" мира кольцом жилых домов. Из дома №8 открывается самый красивый вид на сад. Здесь проживает Гертруда Павловна Конюхова - дочь Павла Ивановича Травникова.

   Чтобы узнать побольше информации о замечательном человеке, воплотившем в жизнь свои мечты о работе с растениями, тем самым, создав в самом центре столицы огромного государства маленькое цветущее "чудо", мы посетили его квартиру, навестили его родных.

   Мы хотим поблагодарить Гертруду Павловну за гостеприимство, участие и предоставление важной и интересной информации.

   Как только мы вошли в подъезд, сразу почувствовался вкус старины. Поднявшись по каменной лестнице и взглянув в окно, мы смогли в полной мере ощутить великолепие сада. Нажав на звонок квартиры №58, мы почувствовали связь с прошлым.
   Нам открыла дверь женщина средних лет, лицом напоминающая Павла Ивановича Травникова. Улыбнувшись нам, как старым знакомым, Генриэта Павловна проводила нас в гостиную. На столе лежала кипа газет, документов, фотографий и слайдов. Хозяйка налила нам чай, и мы приступили к беседе.

- Не могли бы Вы рассказать, что было раньше на месте сада, двора?

Г.П.: На месте нынешнего сада были сначала лачужки и маленькие домишки, которые и домишками-то назвать нельзя. В них абсолютно не было никаких удобств, вам и вашим родителям, и мне в какой-то степени трудно представить жильё без туалетов, ванных, а пол, не поверите, вообще шёл под углом в 30 градусов. Потом их сносили. Людей переселяли в «хрущобы». Оставили лишь большую кучу хлама: железо, стекло, кирпичи и Бог знает что. Большие конструкции увезли, и остался мелкий строительный мусор. Вот, помню, мои одноклассницы приходили хвастаться, что теперь они живут в благоустроенных домах, они были очень рады.

- Вот вы рассказываете про переезд своих одноклассниц, а сами-то, когда сюда переехали?

Г.П.: Ну, сначала мы жили в соседнем доме, №4. У нас там протекла крыша на верхнем этаже. А в этот дом мы переехали сразу, как только он был построен, в 1943 году.

- Чем ваш отец, Павел Иванович, занимался «до сада», какое образование он получал?

Г.П.: Он окончил Высшую партийную школу, а потом поступил на юридический факультет, но не закончил его из-за войны, а после закончил 3-й и 4-й курсы. Был кадровым военным, служил на русско-польской границе, в 1938 году его перевели в Москву, во времена ВОв служил в КГБ целых 10 лет.
Через 2 года после победы Красной Армии отца отправили в командировку. Там он попал в автоаварию, был повреждён позвоночник, ему тогда было только 39 лет. А врачи неверно поставили диагноз – они думали, что у него радикулит, вот и начали неправильно лечить, поэтому состояние стало резко ухудшаться: разрушились 6 позвонков, и мой отец пролежал в гипсовой кроватке 2 года, не двинешься, не шелохнёшься. Мы всей семьёй ухаживали за ним. Это был очень сложный период. Затем он носил жёсткий лечебный корсет: от горла и до бёдер.

- Но если Павел Иванович так сильно хворал, когда же и как было положено начало саду, да ещё в таких условиях, после сноса лачуг?

Г.П.: Как раз в то время отец стал поправляться, вставать с постели, в корсете выходил во двор. Всё время говорил: «Вот всю жизнь хотел быть агрономом, а приходилось быть военным». И тогда он принялся за воплощение своей мечты. Начал возиться с садиком. Во-первых, близко, во-вторых, земля была не проблемой. В то время только-только возводили Комсомольский проспект, строились Лужники, копалось много котлованов. Мы, вот, с мужем были студентами, вывозили оттуда строительный мусор. Павел Иванович ловил машины с землёй. Больше половины своей пенсии он тратил на сад. Проблемы устранялись с помощью денег - папа просил привезти во двор землю, вырытую из котлованов. Земля, ведь, в саду насыпная. Прокопайте метра два, и там уже будут кирпичи и другие строительные отходы. И вот он начал разводить тут растения.

- И в каком году началось создание сада?

Г.П.: Отец начал вставать в 1954 году и где-то к 1957-58 годам уже начал работать в саду. Знаете, ему было очень трудно нагибаться – всё-таки человек нездоровый.

- Вы помогали отцу?

Г.П.: Конечно, как же не помогать! Только не так рьяно, как моя старшая сестра. Я же всё-таки инженер: у меня таких наклонностей нет, а вот моя сестра интересуется растениями, и мои племянники – тоже: постоянно на дачу ездят.

- Кто-нибудь ещё помогал Павлу Ивановичу?

Г.П.: Да, ему много кто помогал. Конечно, больше всего с этим возилась Нина Ивановна Романова, Лукерья Ивановна Емельянова

- Не помните, когда Нина Ивановна начала помогать Павлу Ивановичу?

Г.П.: Кажется, она приходила где-то с 1978-1979года, а последние 2 года жизни папы, т. е. 1985-86, когда он уже не мог вставать с постели, уже в плотную занималась садом. Ещё при маме, а она умерла в 1982. Последний раз Нина Ивановна приезжала в прошлом году. Папа постоянно составлял планы, каким он видел сад на данный момент, каким в следующем году. И я думаю, Нина Ивановна к его советам прислушивалась. Использовала чертежи, которые папа вырисовывал. Всё-таки она биолог по образованию. 3-5 лет после смерти отца сад пошёл на спад, но Нина Ивановна взяла всё в свои руки. Она устраивала субботники, приглашала школьников и студентов. Народ постоянно ходил, а потом как-то всё стихло, молодёжь перестала интересоваться, старшее поколение ушло, а среднее население обрело себе дачи.

- А у вас была дача?

Г.П.: Нет, не было. Мы пытались уговорить папу устроиться на даче – там ему легче было бы работать, но он категорически отказывался, говорил: «Будете покупать мне дачу – покупайте сразу гроб». Ему ведь для себя ничего не надо было, такой уж человек, вот почему появилась традиция раздавать «урожай» из сада.

- Как жители реагировали на организацию сада в их дворе?

Г.П.: По началу, помогали, особенно, когда видели, как тут всё меняется, преобразовывается двор. Были в саду какие-то субботники. Ещё постоянно помогала отцу Лукерья Ивановна Емельянова - жила такая в доме, но они с Ниной Ивановной не нашли общий язык. Лукерья Ивановна заболела и уехала отсюда. А вообще, вы же сами понимаете, люди разные бывают, разное говорят... Вот и у нас во дворе так было. Многие папе помогали. Но были и такие, кто говорил: «А, помещик! Заделался тут! Завёл себе поместье и наживается!» А какое тут наживаться, когда половина пенсии на сад уходит?
Понимаете, техники никакой специальной не было, а нужны были лейки, грабли, лопаты, покупать шланги, водопровод постоянно рвался… а вот 3 года назад забор украли.

- Теперешний забор получается недавно стоит?

Г.П.: Да. Отец договаривался на авиационном заводе, и он купил этот старый забор из алюминия по дешёвке. А недавно его бомжи украли, продали, наверно, на металлолом или на оградку на кладбище. Их уже ловили, а что с них взять - вот и пришлось новый ставить.

- Мы несколько раз видели, как в саду рвали цветы, ходили по клумбам. Принимались ли Вашим отцом какие-нибудь меры против этого?

Г.П.: Тогда всё было по-другому: пенсионеры сидели на скамейках во дворе и весело болтали, женщины на одних скамейках, мужчины – на других, все друг друга знали. Но всё же, мы дежурили летом со свистками по вечерам, пока народ не разойдётся, не налюбуется садом.

- Вы могли бы рассказать нам, что росло при Павле Ивановиче?

Г. П.: Да чего там только не росло! Много чего съедобного росло – вишни, сливы, груши и так далее. У папы груши в дальнем углу сада очень вкусные были, наверно, сами знаете! (хитро подмигивает)

- Да… Мы ещё боярышник ели.

Г. П.: Там и вишни росли, и сливы, и яблоня ещё осталась, кустарники какие-то. А во времена отца осенью была традиция – собирать урожай. Вот сейчас-то непонятно кто все плоды собирает, а раньше никто и не пытался, знали, что соберут и раздадут старикам и детям, разнесут по квартирам.

- Цветов тоже, наверно много было?

Г.П.: Ну, сначала Павел Иванович увлекался розами: ветвистыми, плетистыми, такими и сякими. Их было действительно много, были даже чёрные розы. А образования-то у отца специального не было. Он ходил на курсы, покупал интересующие книги по розам. Папа тогда ещё полностью-то не выздоровел – шесть позвонков, всё-таки, были зацементированы насмерть...

- А всё же сохранились многие виды. Откуда в саду столько растений из разных уголков страны?

Г.П.: У папы были хорошие связи, к нему приходили селекционеры, помню, даже приезжали студенты, аспиранты и консультировались: делали дипломные работы, диссертации. Такой коллекции клематисов, как у отца, не было ни у кого, нет ни в одном ботаническом саду. Теперь ничего не осталось. Привозили актинидии с Дальнего Востока.

- А кто именно привозил, вы помните?

Г.П.: После роз отец увлёкся клематисами. Это лианы такие. Цветут потрясающе, у них цветы, начиная от белого (показывает размеры) и заканчивая тёмно-синими. Ещё осталось, по-моему, пара клематисов, а раньше их много было. Первые мы с мужем привезли из Киевского ботанического сада. Нам их подарил Орлов Михаил Иванович, первые 20 штук. Мне тогда они очень понравились. Не помню, как называлась. Герцогиня там какая-то.… Вот такой вот величины (показывает размер) – глаз не оторвать. Соответственно, папа был связан с Эстонией, Латвией, Никитским Ботаническим садом. Под Москвой, в Перловке жила одна тётенька – селекционер клематисов - Шаронова Мария Фёдоровна. Я её помню: с ней папа часто по телефону разговаривал. Последние 2 года отец не вставал с кровати, но работал постоянно. Рядом с ним стоял телефон. Даже в последний день он работал – добивался ставки садовника, чтобы дали ему участок. Да и меня гонял постоянно в сад: чтобы срезала какие-то цветочки, пересаживала почечки, тычинки. Он послал нас с сыном, школьником, тринадцати лет, к Марье Фёдоровне, за Мытищи. Я-то её никогда не видела раньше. Папа её очень уважал – она была и старше, и опытней. Вдруг выходит к нам навстречу низенького роста Марья Фёдоровна с лопатой, а лопата – выше неё (смеётся). Ей было немного, немало 94 года, или что-то в этом роде. Всего она прожила 102 года, папу пережила.

- У вас очень красивая кошка. А при жизни Павла Ивановича вы держали домашних питомцев?

Г.П.: Ой! Кого только у нас не было. Всегда в доме была какая-то живность.
Часто приносили разных животных. Вот, например, приходит как-то к папе в сад мальчишка и говорит: «Дяденька, дяденька! Возьмите щенка, пожалуйста!»... Ну, ему, наверно, не разрешали родители домой щенка тащить, а отец очень любил животных.
   Многие об этом знали. Как-то ему с Кавказа привезли зайца, поймали где-то в горах и прислали, причём послали грузовым самолётом, в котором везли особую капусту и яблоки для какого-то генерала. Ну и, естественно, заяц вылез и распотрошил всю капусту, всё перепортил. (смеётся) Смеху было будь здоров. Притащили этого зайца к нам домой – здоровенного такого – мы ему сделали клетку с наш буфет (2х1,5м). Клетка была сделана из сетки. Вскоре этот заяц взял манеру ночью барабанить по сетке. Спать совсем не давал. Потом вообще научился эту клетку открывать. Ну, вы, наверное, не знаете, но мы все писали перьями и чернилами. Ну, так вот, этот заяц как-то ночью вылез и обронил бутыль с чернилами (смеётся). И с утра, представьте, вся стена на кухне от пола до потолка была в заячьих лапах.
Помню, лет 13 у нас жила белка.
   Очень запомнился галчонок. Он у нас по-русски разговаривал. Я его принесла с работы. Мы разгружали машину и совершенно случайно обнаружили его. Отца очень любил, постоянно с ним разговаривал. Как-то мама обругала его – у него кормушка была на кухне, так он постоянно разбрасывал свой корм: за ним всё время приходилось убираться – а Грачуня оказался обидчивым, перестал брать из рук мамы еду, хотя он и сам мог. Стоило прийти папе домой пообедать, так Грачуня сразу мчался к нему, садился на колени: «Пррривет! Паша! Пррривет!» - жаловался. Папа брал его с собой в в сад. Грачуня усаживался на скамейки к бабушкам, прыгал около папы, летал немножечко. Вечером папа собирался домой: «Пошли, Грачунь!». Грачуня садился на палочку. Папа: «Грачунь, скажи до свидания!», и он: «Карррр! Карр!». Пришли однажды к нам мальчишки из парка Мандельштама и говорят «отдайте! отдайте!», а мы его никак не хотели его отдавать – ну, жалко же было. Наш грач подрос и начал летать. Сами понимаете, куда грачу летать в квартире, и поэтому он постоянно ломал себе маховые крылья. В результате, мы всё-таки отдали его, а через 3 дня мальчишки его убили. Вот такая вот была трагедия.

- Мы знаем, что саду было присвоено звание памятника природы, Вы можете рассказать нам об этом?

Г.П.: Да, вы правы, саду было присвоено звание памятника природы, искусственно созданного руками человека. Это было в 1986 году, т.е. после смерти отца. Причём, вы, наверно, не знаете, это звание присваивается на 30 лет. Это значит, в течение тридцати лет никто не может тронуть этот садик. Ну вот, сами считайте: скоро уже срок истечёт.

- Вот мы знаем, тут под садом собирались трубы прокладывать и разорять сад…

Г.П.: Да чего тут только не собирались строить! И 17-этажные дома. Народ начинает протестовать, и вроде бы на время всё затихает, и так всегда. Ну, а если они построят в нашем дворе какой-нибудь центр Газманова, так тут вместо цветущего сквера, стоянка для машин будет.

- А кроме пенсии, откуда брались средства на содержание сада?

Г.П.: В основном, конечно, пенсия, деньги с премий, которыми награждался сад, брали деньги с жителей – по 50-100 копеек. Нам давали бюджетные деньги по удостоверениям добровольных озеленителей Москвы.

- Какие на ваш взгляд гости сада были наиболее знаменитыми?

Г.П.: Сложный вопрос… Приезжала Любовь Орлова – народная артистка СССР, члены политбюро, но сейчас это не очень актуально. У нас были патриарх Всея Руси, настоятель церкви Николы (в Хамовниках). Конечно же, много пребывало артистов и спортсменов, ведь они тут все и живут.  Говорил, кто приходил и всё - особого восторга у него не было -  а мог вообще ничего и не сказать. Отца интересовали только люди, имеющие с ним общий интерес. Например, Бескаравайная Маргарита Алексеевна – ведущий специалист по цветам Никитского ботанического сада, Орлов Михаил Иванович из Киевского ботанического сада, Румпельтц из Литвы и прочие товарищи.

- В верхнем углу газеты "Известия" мы заметили какую-то надпись с неизвестными инициалами. Вы не знаете, кто это?

Г.П.: Понимаете, как только люди видели статьи или заметки о саде, так они сразу бежали к нам, приносили их, так что это могут быть надписи совершенно незнокомых людей. К нам приходило очень много писем, причём, иногда с такими смешными адресами! Писали просто «Травникову» и письма приходили. Были некоторые, которые писали «Красная Площадь. Садовнику Травникову», а письма опять-таки доставляли. В Главпочтамте уже знали, куда нести.

- А телевидение приходило в сад?
Г.П.: Ну. Да. При жизни папы они приходили два раза в год. Но, знаете, папа, не то чтобы не одобрял, но ему это, честно говоря не очень нравилось. Ведь у телевизиощиков как? Они приходят только тогда, когда удобно им, и папа говорил: "У меня сейчас всё: и цветы, и деревья, плоды - всё в расцвете (цветёт), а их нет. Приходят - а цветов больше нет, а мне не нужно, чтобы они меня снимали".

- Как так получилось, что вот уже несколько лет за садом никто не ухаживает?

Г.П.: Многие спрашивают, ну, почему после смерти отца ты не взяла в свои руки сад? Вопрос достаточно трудный. Во-первых, уже много лет Нина Ивановна помогала отцу в этом деле, она намного опытней, осведомлённей меня, у неё были знания, соответственно, у неё есть любовь к этому делу, а я инженер по специальности. Она даже приезжала каждый день из Матвеевки, чтобы за ним ухаживать. Во-вторых, для того чтобы держать сад в том виде, в каком он был при отце, нужно было тратить столько же времени, как и он, т.е. от рассвета до заката. В-третьих, я ещё и работала, к тому же у меня семья. Мама умерла, и у меня не было стремления. Муж вскоре заболел. И вообще, если бы я вдруг влезла бы со своими доводами, начала бы командовать, я считаю, это было бы просто некорректно с моей стороны. Мы не раз предлагали свою помощь Нине Ивановне, приезжали племянники, но она как-то и без нас справлялась.